– Карина, почему ты так спокойна?

– Потому что у меня нет причин переживать. Мне совершенно все равно, как вы это воспримете. Но когда я захочу, то приеду сюда – и получу вашу страсть. Вы можете разозлиться на меня, взбеситься, запаниковать, но это никак не скажется на моем удовольствии. Я вообще ничего не потеряла. Так зачем психовать?

– Хочешь сказать, что теперь ты задаешь правила? Или это ультиматум?

– Хочу сказать, что наконец-то поняла правила вашей игры, Александр Дмитриевич. Никаких ультиматумов, не придумывайте. Я вообще ровным счетом ничего от вас не требую.

– Подожди.

Но на этот раз я не стала останавливаться. И винить себя за сказанное не собиралась. Возможно, в самой глубине души надеялась, что догонит и остановит, скажет опять какую-нибудь непонятную ерунду – любую, которая изменит мое настроение и все снова сделает простым. Он не остановил, а я на это осмысленно и не рассчитывала. И даже похвалила себя, удивленная собственной стойкостью – надо же, призналась в сокровенном, но с таким видом, как будто меня это вовсе не колышит.

Вот только на следующий день звонок утром от Вероники Ивановны потряс. Она после приветствия деловито сообщила:

– Трудовой договор расторгнут по взаимному согласию сторон, без финансовых претензий. Карина, было приятно с вами работать, но зная о вашем желании, поздравляю. Вам следует приехать в офис и подписать соглашение о прекращении контракта, бумаги уже готовы. В будние дни вы можете застать меня до восемнадцати ноль-ноль или предварительно позвонив по этому номеру. Тогда же получите расчет за неоплаченные дни. Всего хорошего!

– Всего…

Меня придавило какой-то тишиной. Что это может означать? Я в уже сотый раз прокрутила в голове вчерашний разговор, но теперь через призму его нового решения. Получается, он больше не хочет меня видеть? Или просто запоздало выполнил мою просьбу без изменений в других аспектах наших отношений? Я вчера откровенно заявила, что могу появиться в любой момент – и он будет рад, потому что всегда меня хочет. Но так ли это? Нужна ли ему не просто отвязная любовница, а любящая женщина? Он признал за мной полную свободу выбора или выпроводил на свободу? От ответа на эти вопросы зависело дальнейшее. И с этого момента я уже не могла позвонить ему сама – он позвонит, если захочет меня видеть. Или мы больше никогда не встретимся.

И последующие два дня оказались тяжелым вакуумом. Уже понимая, что это точка, радоваться никак не получалось. Ведь я не такого исхода хотела. Да я сама не знаю, чего бы хотела в идеале, но в моем признании определенно не прозвучало желание разойтись немедленно. И теперь настроение металось от непроходимой тоски до нервного смеха. А разве это не смешно? Я сумела отодвинуть чувства на второй план ради удовольствий, но эти самые чувства помешали мужчине продолжать нашу страсть без правил. Это, в некоторой степени, даже честно с его стороны – надо же, он проявил тактичность впервые и совсем не там, где мне бы хотелось. И я прокляла себя за откровенность, жалея о каждом слове. И о том, что он поверил.

Визит к Веронике Ивановне я откладывала. Не хотелось напороться на ее босса. Решит еще, что я специально ищу с ним встреч. Ведь я действительно уже осознанно хотела с ним встретиться. И давила это желание усилием воли, как таракана. Я уже осознала себя сильной, незачем проявлять слабость.

Но все же требовалось закончить дело, потому на третий день я набрала ее номер:

– Вероника Ивановна, вы у себя? Могу подъехать сегодня?

– Да, конечно, Карина, я жду.

– А… – я сбилась, но все же заставила себя спросить. – А Александр Дмитриевич у себя? Никуда без вас не собирается, случайно?

– Александр Дмитриевич в четыре уедет к поставщикам, – показалось, что она улыбается, хотя это очень не вписывалось в образ железной леди. – Вы можете подъехать после четырех, если не хотите с ним встретиться.

– Спасибо.

Черт, как неловко-то. Вероника Ивановна, конечно, все примерно понимает: и что у нас было и чего у нас теперь нет. Должно быть, думает, что наигрался богатый мужчина бедной девочкой и бросил. Хотя вряд ли… Ведь она в курсе, что я задолго до этого мечтала разорвать трудовой договор! Так что же, в ее глазах бедная девочка решила освободиться от богатого мужчины? Да по большому счету без разницы. Остальное-то она точно понимает верно.

Да что же за мерзкое настроение! Хоть вообще из этого города уезжай, чтобы побыстрее из памяти вытравить. Раньше мне казалось, что останутся хотя бы приятные воспоминания. Ну, может, лет через двадцать я и смогу рассматривать последние два месяца как яркий период своей жизни. Но не сейчас. Сейчас мне хотелось бы, чтобы я вообще с этим человеком никогда не встречалась.

Естественно, пересечься с Сережкой я желанием не горела. Потому нервно переминалась с ноги на ногу возле стойки охраны, пока мне выписывали временный пропуск, а потом сразу рванула к знакомым лифтам. А уже там взвизгнула от неожиданности, когда меня перехватил поперек талии смерч.

– Ка-аринка! – орал Лёха на весь квартал. – Ты уже в курсе, что я гуру рекламы? Идол рекламы! Бог рекламы!

Я рассмеялась, не в силах сдержаться:

– Так быстро? Тебя хоть по имени уже запомнили?

– Конечно! – изумленно возопил «идол». – Да эти тюфяки записывать мои гениальные предложения не успевают! Но скоро научатся. Не пройдет и года, как мое имя будут вспоминать тут чаще Сашкиного.

– Пусть так и будет, – поддержала я. – Если сам не сдашься, то точно всех порвешь.

– Я не могу сдаться, – тише прокомментировал он. – Так что в ближайший год буду вкалывать от звонка до звонка, а потом посмотрим.

– Из-за Миши? – предположила я.

– Тю, нет, конечно! Из-за графика работы! Этот чурбан никак не может понять, что невозможно загнать творческого человека в графики. Ты либо художник, либо приходишь на работу в девять утра! Вот я и намерен за год стать настолько классным, что никто и не подумает мне что-то там диктовать.

– Все ясно с тобой, – я отмахнулась со смехом. – Надеюсь, что за ближайший год вы придете к какому-нибудь компромиссу.

– Придем, само собой! Но ты уже сейчас удочку начинай закидывать – подготавливай почву. Ты же к Сашке?

– Не совсем. К Веронике Ивановне, подписать кое-что нужно.

– Уф! – он воскликнул и драматично обхватил себя руками. – У тебя от этой грымзы тоже мурашечки по спиночке? В общем, я с тобой туда не пойду. Давай, давай сама.

Я и не собиралась его уговаривать. Лёха-брат, конечно, способен разрядить любую обстановку, но я никакого дискомфорта при общении с Вероникой Ивановной и не испытывала. Вошла, приветливо поздоровалась, расписалась, где она сказала и преспокойно ушла. В процессе удалось ни разу не покоситься на дверь кабинета, вызывающего тревожащие воспоминания.